Подвиг христианской проповеди. Часть VII

(к 150-летию создания повести Н.С. Лескова «Соборяне»)
(часть I в №148, часть II в № 149, часть III в № 151, часть IV в № 152, часть V в № 153, часть VI в № 154)

Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоём, 
то есть слово веры, которое проповедуем
(Рим. 10: 8)

Часть VII. «Совершай подвиги в духе крепком»

Душители Христовой Истины всеми способами пытались заставить протопопа замолчать: «Думаю, не повесят же меня за это и головы не снимут, а между тем против воли смутно и спокойствие улетело. <…> правда, что головы не снимут, но рот замкнуть могут, и сделать сего не преминули» (IV, 43). Туберозову запрещали также общественную, просветительскую активность, пресекали попытки любой живой деятельности. Так проходили годы и даже десятилетия.
Вспоминая свой молодой пыл в начале служения, тридцать лет спустя отец Савелий заносит в дневник горькие размышления: «1-го января 1860 года. Даже новогодия пропускаю и ничем оставляю не отмеченные. Сколь горяч был некогда ко всему трогающему, столь ныне ко всему отношусь равнодушно» (IV, 66–67). 15 сентября 1860 года Туберозов снова записывает: «есть что-то, чего нельзя мне не оплакивать, когда вздумаю молодые свои широкие планы и посравню их с продолженною мною жизнию моею! Мечтал некогда обиженный, что с достоинством провести могу жизнь мою, уже хотя не за деланием во внешности, а за самоусовершенствованием собственным; но не философ я, а гражданин; мало мне сего: нужусь я, скорблю и страдаю без деятельности» (IV, 69).
Вопреки приказам и запретам властей, «упорный старик» (IV, 270) не сделался «нем яко рыба» (IV, 43); не перестал проповедовать живые истины – с целью искоренения пороков в человеке и обществе, во имя утверждения христианских заповедей и добродетелей: «Без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих <…> это сгубит Россию» (IV, 183). 
Наверняка в сердце Савелия Туберозова (как и самого Лескова!) было начертано утверждение святителя Григория Богослова: «Молчанием предаётся Бог». Вослед за апостолами Петром и Иоанном лесковский герой мог бы повторить апостольское возражение властям, запрещавшим христианскую проповедь: «Пётр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян. 4: 19–20). 
Разящее слово «огнеустого» проповедника, наделённого апостольской мощью в стремлении восстановить во всей чистоте поруганный и почти утраченный идеал, возбуждало особую ненависть тех, которые этот идеал извратили: высокопоставленных чиновных лицемеров, трусливых фарисеев в рясах, неправедных судей, придирчивых заказных хулителей, сварливых обывателей, привыкших искажать Божьи заповеди, ложь представлять истиной, а правду выдавать за кривду. Такие, по евангельскому выражению, Бога не боятся и людей не стыдятся. 
Неуёмный протопоп Савелий прямо указывает на воинствующее безбожие и безверие властных структур: «веры уже никто не содержит, не исключая-де и тех, кои официально за неё заступаются. <…> удивляюсь, откуда это взялась у нас такая ожесточённая вражда и ненависть к вере?» (IV, 83)
Провидчески перебрасывая мост из своего времени в наше, упоминая даже «цифровые универсалы» (нынешнюю тенденцию к всеобщей цифровизации всех сторон не только социальной, но и личной, и даже биологической жизни человека), что слагаются «на погубление Руси», Лесков говорил устами своего героя в его дневниковой записи от 9 июня 1864 года в «Божедомах»: «А тут… в корень… в самую подпочву спущены мутные потоки безверия: не лев рычит, а шакалка подлая <…> всё кажется, что нам повсюду расставлены ехидство, ковы, сети; что на погубление Руси где-то слагаются цифровые универсалы… что мы в тяготе очес проспали пробуждение Руси… и вот она встала и бредёт куда попало… и гласа нашего не ведает…» (IV, 521) 
Под прикрытием внешнего благочестия, под ханжеской личиной благопристойности скрываются «волки в овечьих шкурах», дети отца лжи, которых обличил Христос: «Ваш отец – диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего <…>. Когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8: 44). Для таких антихристов всё честное и прямое – угроза, праведное обличение – оскорбление. 
В начале своего служения молодой священник-идеалист напрасно надеялся, что изобличае¬мые грешники будут внимать слову Божию и станут на путь исправления, что «всё это благополучно на самолюбиях их благородий, как раны на пёсьей шкуре, так и присохнет» (IV, 43). Задетая амбициозность мстительна до жестокости, неправедная система зверски безжалостна к тем, кто пытается противостоять ей, борется за очищение общества по закону Божьему. 
Те «законники»-государственники, что измышляют неправедные «разноглагольные» законы, подменяющие заповеди Божьи лукавыми человеческими установлениями, с их помощью подавляют всё честное и живое: «Не наш ты? Я тебя приневолю, придушу, сокрушу, а казна мне за это плати» (IV, 162–163).
Так, два мерзостных проходимца – бывшие нигилисты, а ныне госчиновник и его подручный – сговариваются погубить Савелия: «Гибель протопопу Туберозову!» (IV, 170), – а вместе с ним и истинную православную веру, когда она выходит из-под контроля полицейского государства, становится для него опасной. «Петербургский мерзавец» (IV, 199) Термосесов и прочие шпионы, провокаторы, доносчики в государственном ранге – мелкие бесы в человеческих обличьях – продолжают линию антигероев из романа Лескова «На ножах». 
Экс-нигилисты с успехом мимикрируют и приспосабливаются к государственному капиталистическому устройству, органически с ним сливаясь: «Вот один уже заметное лицо на государственной службе; другой – капиталист; третий – известный благотворитель, живущий припеваючи за счёт филантропических обществ; четвёртый – спирит <…>; пятый – концессионер, наживающийся на казённый счёт; шестой – адвокат <…>; седьмой литераторствует и одною рукою пишет па¬негирики власти, а другою – порицает её» (9, 137), – Лесков обозначил самые разнообразные типы продажных, беспринципных буржуазных дельцов – «деятелей на все руки» сатанинской закваски. О подобных закоренелых грешниках апостол Павел свидетельствовал, что «они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы» (Рим. 1: 29–31).
Злоумышленники в «Соборянах» затягивают «длинную петлю» интриг вокруг Савелия Туберозова: «мы с этого попа <…> начнём свою тактику, которая в развитии своём докажет его вредность, и вредность вообще подобных независимых людей в духовенстве; а в окончательном выводе явится логическое заключение о том, что религия может быть допускаема только как одна из форм администрации. А коль скоро вера становится серьёзною верой, то она вредна, и её надо подобрать и подтянуть» (IV, 185). 
Лесков глубоко размышлял о проблеме государства и Церкви, подчинённой и подконтрольной государственной власти: «я не хочу её <Церковь – А.Н.-С.> опорочить; я ей желаю честного прогресса от коснения, в которое она впала, задавленная государственностью, но в новом колене слуг алтаря я не вижу “попов великих”» (X, 329). 
Издревле гнали и побивали камнями пророков в своём отечестве. Иудеи стремились погубить Христа за Слово Истины: «ищите убить Меня, потому что слово Моё не вмещается в вас» (Ин. 8: 37); «Иисус сказал им: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшёл и пришёл; ибо Я не Сам от Себя пришёл, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать сло́ва Моего» (Ин. 8: 42–43). Исступлённые богоотступники, неистово кричавшие: «Распни Его!» (Мк. 15: 14); «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27: 25), – тем самым засвидетельствовали, что они не от Бога и против Него. 
Не отступая от правды Божьей, отец Савелий решился на истинный подвиг в той сфере, к которой был призван Самим Господом, – на подвиг проповеди, сознавая, что она станет для него последней. Многолетние угрозы и гонения не смогли остановить ревностного христианского проповедника, исполненного Святого Духа и духа апостольского: «И ныне, Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твоё <…> и исполнились все Духа Святого и говорили слово Божие с дерзновением» (Деян. 4: 29–31). 
Эта кульминация была подготовлена всем прежним служением Туберозова, безукоризненно исполнявшего свой священнический долг:
«– Да тебе что, неотразимо, что ли уж хочется пострадать? Так ведь этого из-за пустяков не делают. Лучше побереги себя до хорошего случая.
 – Бережных и без меня много; а я должен свой долг исполнять» (IV, 184).
Самоотверженный священник-праведник убеждён, что одними словами и даже делами бедственного положения России не поправишь – необходимы подвиги. Знаменателен в романе следующий диалог: 
«– <…> прошло не время веры и идеалов, а прошло время слов.
– Совершай, брат, дела.
– Дел теперь тоже мало.
– Что же нужно?
– Подвиги.
– Совершай подвиги. В каком только духе?
– В духе крепком, в дыхании бурном… Чтобы сами гасильники загорались!» (IV,183)
В условиях жесточайшей цензуры Лесков не мог во всей полноте живописать кульминационную сцену последней проповеди, не мог дать её развёрнутый текст. А потому представил только основные тезисы – конспект, который составил себе отец Савелий, готовясь к своему заключительному проповедническому подвигу: «Это была программа поучения, которую хотел сказать и сказал на другой день Савелий пред всеми собранными им во храме чиновниками, закончив таким сказанием не только свою проповедь, но и всё своё служение Церкви» (IV, 233).
В истовом, «огнеустом слове» (IV, 288) священник-праведник публично осудил действия и намерения властей предержащих. «Великая утрата заботы о благе родины» (IV, 231) среди «слуг её злосовестливых и недоброслужащих» (IV, 232) – основная их вина и предательство Бога, России, народа. Главный герой «Соборян» сорвал маски с этих фарисеев, сводящих молитву «на единую формальность» (IV, 232); с иуд, на каждом шагу торгующих совестью, предающих Христа, – со всех этих богатых, именитых, наделённых властью обывателей и чиновников Старгорода, которых «мятежный протопоп» специально собрал в церкви для гневной, обличительной проповеди. 
Савелий Туберозов последовал в своём священническом служении примеру Самого Христа, бичом изгнавшего нечестивцев из храма: «все эти молитвенники – слуги лукавые и ленивые, и молитва их не молитва, а наипаче есть торговля, торговля во храме, видя которую Господь наш И.X. не только возмутился Божественным Духом Своим, но и вземь вервие и изгна их из храма. Следуя Его Божественному примеру, я порицаю и осуждаю сию торговлю совестью, которую вижу пред собою во храме. Церкви противна сия наёмничья молитва. Может быть, довлело бы мне взять вервие и выгнать им вон торгующих ныне в храме сем, да не блазнится о лукавстве их верное сердце. Да будет слово моё им вместо вервия» (IV, 232). 
Это слова не только героя, но и создавшего его образ автора. Лесков видел своё основное литературное призвание в том, чтобы «расчищать подходы к храму». Именно этим писатель-христианин занимался на протяжении всего творческого пути. Незадолго до смерти – 8 апреля 1894 года – Лесков писал критику М.О. Меньшикову: «И понял я, что прежде всего надо выгнать торгующих в храме и вымести за ними их мусор, и тогда, когда горница будет подметена и постлана, – придёт в неё Тот, Кому довлеет чистота, и нет Ему общения с продающими и покупающими. И я взял метлу и всё выметаю мусор и гоню к выходу торговцев, и почитаю это за моё дело, которое я умею и могу делать» (XI, 581). 
После заграничной поездки 1875 года Лесков в письме П.К. Щебальскому заявил: «Более всего разладил с церковностью» (X, 411). На основании этих слов исследователи сделали неверный, излишне прямолинейный вывод о том, что лесковская позиция по отношению к Церкви разделяется на «позитивную» (в начале творчества) и «негативную» после середины 1870-х годов. До сих пор эта поверхностная схема, абсолютно не подкрепляемая фактами творчества Лескова, принимается как аксиома. 
На самом же деле духовное пространство художественного мира, созданного писателем, целостно в своих христианских основаниях. Уже в самом первом своём рассказе «Погасшее дело» («Засуха») автор наметил магистральные линии в изображении Церкви и её служителей: Лесков восхищается духовными светочами-подвижниками: «вашими святыми молитвами, как шестами, попираемся» (1, 110), – и в то же время с душевной болью обнаружи¬вает пороки человеческого естества тех, кто не отвечает высокой духовной миссии православного пастыря. Эта тема стала одной из сквозных в зрелом творчестве писателя. 
Цитируя известное письмо П.К. Щебальскому от 29 июля 1875 года, в котором писатель говорил в своём разладе с церковностью, литературоведы вырывали это признание из контекста письма, а он таков: «Более чем когда-либо верую в великое значение Церкви <выделено мной. – А. Н.-С.>, но не вижу нигде того духа, который приличествует обществу, носящему Христово имя» (X, 411). Лесков говорит, что «не написал бы “Соборян” так, как они написаны», и тут же добавляет: «а это было бы мне неприятно» (X, 412). 
Освещая эту проблему, следует учесть размышления одного из крупнейших русских философов и богословов первой половины ХХ столетия В.В. Зеньковского «О так называемом бесцерковном христианстве»: «Христианство не может быть понято и воспринято вне Церкви. Почему? Потому, что Церковь, как учит нас ап. Павел (Колос., гл. 1, ст. 24 и Ефес., гл. 1, ст. 23), есть “тело Христово” <…> и что “глава Церкви – Христос” (Ефес., гл. 1, ст. 22)» (1). 
Из цитированного выше фрагмента лесковского письма видно, как писатель формулирует своё «верую», по сути совпадающее с девятой частью Символа Православной Веры: «Верую <…> во единую святую соборную и апостольскую Церковь». Нужно именно веровать в то, что святость изначально присуща Церкви, что она несокрушима – по слову Христа: «Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют её» (Мф. 16: 18). В то же время требуются духовное мужество и большое нравственное усилие, чтобы понять, что святость сущностно пребывает в Церкви, несмотря на то, что со стороны её «человеческой оформленности», внешней оболочки святое может соседство¬вать с греховным, «живая реальность Церкви содержит в себе слишком много проявлений непросветлённого и непреображённого человеческого естества» (2). 
Согласно учению апостола Павла, священнослужитель даже самими немощами своими, от которых не свободен ни один человек «во дни плоти своей», призван «не соблазнять малых сих», но наставлять их и духовно поддерживать, ибо «всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи, Могущий снисходить невежествующим и заблуждающим; потому что и сам обложен немощью» (Евр. 5: 1–2). 
Лесков неустанно подчёркивал ответственное по¬ложение духовенства, по поведению которого нередко судят о самой Церкви в целом. Важно отметить, что критика «пороков чиновничьего церковного управления» (3) велась изнутри, а не извне – не из вражеского лагеря. В каждом своём произведении писатель-христианин создавал художественные картины, направленные на защиту религиозных идеалов. Не уходя от Православной Церкви, Лесков с присущей его человеческой натуре страстностью расчищал «подходы к храму», в котором, по его убеждению, должны служить только чистые сердцем и высокие помыслами, наделенные высочайшей духовностью слуги Божии. 
«И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (Еф. 5: 11). Согласно этому апостольскому призыву отец Савелий – «беспокойный человек» (IV, 188), воин Христов, пламенный борец за истину, за справедливость, за очищение общества – мечет громы и молнии праведных обличений над головами тех, кто не выполняет своих обязанностей перед Богом, Родиной, народом. 
Усиление критических мотивов всегда связано у Лескова с его созидательным «стремлением к высшему идеалу» (X, 440). Пророческая сила дерзновенных, бесстрашных слов Туберозова, как драгоценный аромат туберозы, как фимиам истинного богослужения, разносится далеко вокруг, даже за пределы его исторического времени, обретает вселенский масштаб, библейскую мощь. Начало Книги Бытия: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1: 2) – в устах протопопа слагается в метафору онтологической победы добра над злом, правды над кривдой, Света над тьмой: «Тьма, тьма над бездною... но Дух Божий поверх всего» (IV, 265). Проповедь лесковского героя простирается до наших дней, уходит за их горизонт, вселяя надежду на возрождение земли русской: «Да соблюдётся до века Русь, ей же благодеял еси!» (IV, 232) 
Честные люди в долгу у таких отважных героев. В лице Савелия Туберозова Лесков создал образ истинного православного священника, не литературно идеализированного, как расценивали многие критики, а именно живого, подлинного – с характером одновременно твёрдым и мягкосердечным, мужественным и нежным. Это настоящий пастырь, благой пример для своей паствы – вдумчивый, серьёзный, духовно крепкий, волевой. При всех выдающихся лидерских качествах отец Савелий очень участлив, доброжелателен, отзывчив. Он обладает чрезвычайно тонкой душевной организацией, восприимчивостью, чувствительностью, что проявляется не только во внешнем общении, но особенно изнутри – в его дневнике – «Демикотоновой книге». С чувством особой деликат¬ной любви создаёт Лесков образ священника-праведника: «Но будем осторожны и деликатны: наденем лёгкие сандалии, чтобы шаги ног наших не встревожили задумчивого и грустного протопопа; положим сказочную шапку-невидимку себе на голову, дабы любопытный зрак наш не смущал серьёзного взгляда чинного старца, и станем иметь уши наши отверстыми ко всему, что от него услышим» (IV, 23).

Продолжение следует.

Примечания
1. Зеньковский В.В. Основы христианской философии. – М.: Канон, 1997. – С. 483
2. Там же. –  С. 495.
3. Дунаев М.М. Православные основы русской литературы ХIХ века. Дисс. в форме научного доклада... док. филол. наук. – М., 1999. –  С. 39–40.

Художник: М. Нестеров.