Сегодня, когда прошло уже 20 лет нашего взаиморазобщённого существования, видится, что проблема упрочения русского языкового союза вышла на первый план, и не только на Украине или в Молдавии, но и в среднеазиатском и кавказском регионах. Принудительное внедрение английского языка на пространстве бывшей Российской империи вряд ли принесёт положительные плоды. Значительное препятствие тому составляет и наша азбука, древняя кириллица...

Глобализированная бюрократия вполне энергично и со знанием дела разоряет и уничтожает страну, оказавшуюся у нее в руках, но в идеологическом отношении она бесплодна, как засохшая евангельская смоковница. И чтобы обеспечивать незыблемость своего правления, воздействуя на массовое сознание конкретной страны, она вынуждена использовать заимствованные и глубоко чуждые ей идеи...

...Нелепо было бы призывать к отказу от благ цивилизации, но говорить о преодолении опасного притяжения ее вечных спутников – «легкого, быстрого и простого» – прямая обязанность тех, кто относит себя к деятелям российской культуры. Лишь одна простота может быть нам желанна – это ясный свет Солнца Правды, в его лучах слова, казавшиеся нам затертыми, потерявшими ценность монетами, оборачиваются силой, способной одухотворить нашу жизнь.

И вот я, высокий, красивый, весь такой ухоженный, небрежно сунув руку в карман, беру другой трубку и роняю на французский манер “Алео”. Собой я доволен: вчера, можно сказать, из деревни, но успел навсегда избавиться от участи пастуха — мне не придется корчиться под хлестким градом и маяться суставными болями, у меня крыша над головой, и вполне надежная, я достаточно нужный человек, чтобы иметь телефон, и друзья у меня, как на подбор, люди значительные, стало быть, и я из значительных. Итак: “Алео”...

Стал я по ночам слышать звон. Будто трогают длинную, протянутую через небо струну и она откликается томным, чистым, занывающим звуком. Только отойдет, отзвучит одна волна, одноголосо, пронизывающе вызванивается другая. Я лежу, полностью проснувшись, весь уйдя во внимание, охваченный тревогой, и вслушиваюсь: чудится это мне или не чудится? Но почудиться может однажды, дважды, а не каждую ночь с редкими перерывами. Чудиться может и днем, а днем этого не бывает. Я отчетливо слышу возникающий где-то надо мной от нарочито-го и осторожного прикосновения струнный звук, растекающийся затем в слабое, печальное гудение...

Приход был внушительным, и народу на богослужении всегда собиралось много. Люди любили мудрого батюшку, тянулись к его доброте, благодаря Бога за то, что послал им такого духовника. Высокий, статный, он, казалось, пронизывал насквозь душу изумительным, глубоким, ясным взглядом синих, неумолимо проницательных глаз, завораживал своим спокойным характером. Никто никогда не видел настоятеля не то чтобы в гневе, но и просто сердитым. Была в нём некая внутренняя сила, присущая только людям с духовным стержнем, с внутренним горением – глубоким молитвенникам со смиренным сердцем и твёрдым духом...

На дворе стоял конец августа, и в доме вкусно пахло свежими яблоками. А сами они – виновники этого замечательного аромата – пламенели красными боками в центре стола, сложенные горкой в большой вазе синего стекла. Но обстановка в доме царила серьёзная, а скорее – печальная...

У Родины есть смысл такой:
Не пестовать холодною рукой
Не гнать во весь опор лихой,
Не предавать за жезл золотой...

Остался город за спиною,
Железом обрамлённый сквер:
Лечу со скоростью шальною
Туда, где нету полумер,

Где небеса не стали частью
Внизу толпящихся домов,
Где лес и воздух настоящий,
Как древних шлемов, цепь стогов...

каждый день тоскую по тебе
каждую ночь

днем - ты моя луна
ночью - ты мое солнце

в первый раз ты явилось мне
во сне наших предков

второй раз
мое сновидение
вошло в каждый наш
храм православный...

Я живу в стране, для которой
бессмысленно производить смыслы.
Злые умыслы
лживых политиков; назидания.
Зачем я опять ищу оправдания
нашим с Вами свиданиям?
Не за чем...

Имя драматурга А.Е. Марданя мне было знакомо давно. Знала, что он плодовитый драматург, его много и часто ставят в Украине и зарубежом. Смотрела его спектакли. Что-то нравилось, что-то нет. Но когда я узнала, что свою первую пьесу он написал в 2003 году, у меня был шок. По его известности, по количеству постановок, я была убеждена, что это автор с большим стажем...

Сергей Котькало не торопился с книгой своих избранных рассказов. И тут своего рода рекорд, особенно при нынешней истерии борзопечатания, что скромный по размерам томик появляется вблизи пятидесятилетия автора, даже с запозданием... Но что подлинно достойно удивления: и спустя десять, двадцать или двадцать пять лет после обозначенных в книге событий, их разновременное описание оказывается удивительно злободневным...