Реальность незыблема и непреложна: советский народ под водительством Сталина выиграл Великую Отечественную войну, отстояв своё право на существование в тех границах, которые судила ему история. Отдавшие за это свои жизни – герои. Нарушившие воинскую присягу – предатели. Нравится кому-то или нет, хочется кому-то другого прошлого или нет – это ровным счётом не имеет никакого значения, поскольку всё было именно так и никак иначе... И если окажется сегодня, что А.И. Солженицын и А.А. Власов были правы, ополчившись против «тоталитарного советского режима», завтра РФ как правопреемница СССР исчезнет, умрёт от истощения аннексиями и контрибуциями. Спасти нас от этого может только отказ от постмодернистских игр и возврат к нашим традиционным ценностям...

Далеко от излюбленных туристских маршрутов лежит Пискаревское мемориальное кладбище, но каждый, я думаю, стремится сюда, к этому священному месту, поклониться праху защитников Ленинграда... Медленной вереницей идут и идут люди по Пискаревскому кладбищу. День за днем, год за годом. Словно несут они, сменяя друг друга, почетный караул у дорогих могил...

История всех времен, как известно, всегда имеет потаенные страницы, которые и спустя многие годы укрыты от праздного взгляда. Тем более в тонкой духовной сфере. Сохранились ли в кремлевском архиве послания митрополита гор Ливанских Илии, сообщавшего в начале войны советскому вождю о явлении Богородицы и о том, что если не будут открыты храмы, положение страны безнадежно? Был ли действительно Сталин осенью 1941 года у блаженной старицы Матроны, предсказавшей, что Москва не будет сдана? Есть в истории ключевые события, которые навсегда останутся в народной памяти в виде передаваемых из поколения в поколение могучих животворящих легенд…

Ивану Калтонову просто не повезло: задержись он в избе еще хотя бы на пару секунд и снаряд, взорвавшийся где-то у крыльца, вряд ли бы его достал. Но он не задержался, выбежал наружу, лишь только заслышал выстрелы. И вот... Иван, сплевывая на снег мутно кровавую слизь, кое-как вполз по ступенькам назад в сени полуразрушенной хаты...

Редакция журнала КАМЕРТОН с прискорбием сообщает, что в ночь с 6 на 7 мая ушёл из жизни советский солдат и выдающийся поэт Михаил Сергеевич Селезнёв. Выражаем свои глубокие и искренние соболезнования семье Михаила Сергеевича.

---

Нет для людей моей страны,
прошедших сквозь лихие беды,
печальней памяти войны
и драгоценней Дня Победы.
За этот день, за всплеск зари,
за травы на холмах покатых,
за смех детей, -
благодарит
Земля советского солдата...

...И с этой правой битвы мы вернемся.
И будем снова молоды, под солнцем.
Победный шаг наш слышат мир и Бог.
Так пусть дрожат под громовым салютом
Все, кто тогда достреливал нас люто.
...Пречистой Правды возведен курок.

Был соблазн, после разговоров с ветеранами – литературно обработать материал, рассказ сделать, а то и на повесть развернуться. Но, почему-то подумалось, - сейчас нужно придержать свои авторские амбиции. Поэтому слово «рассказ» в подзаголовке – не обозначение литературного жанра. Это живые, почти без правки записанные рассказы (разве, что крепкие выражении кое-где убрал), документальные свидетельства. Живая память…

...Вы живы в памяти людей
Бессмертным подвигом солдатским:
За счастье Родины своей
В тяжёлый час ушли сражаться…

А мы в Победный горький День,
Героев вспомним и помянем…
Их нет давно, а грусти тень,
Как облака над головами…

«Внимание! Розыск!.. сентября… ушел Максим Сергеевич Малинин… местонахождение неизвестно… на вид тринадцать-четырнадцать лет… был одет…», - Вера Петровна знала текст лежащей перед ней листовки наизусть, но глаза опять и опять пробегали черные строчки слева направо, сверху вниз, упирались в крайнюю точку, и снова устремлялись вверх, к фотографии светловолосого мальчишки...

Деревенская изба. Кухня. Вечер. Где-то далеко гремит гром. Кухню освещает голая лампочка, свисающая с потолка. На стене - радиоприёмник. Печь, стол, табуретки. Посередине кухни откинуты половики и открыта крышка подполья. На его краю сидит Михаил и светит вниз карманным фонариком. Снизу доносится голос Степана...

Поздним осенним вечером я возвращался с охоты домой. Было холодно. Дали затянуло непроглядной водяной сеткой. Грязь ошметками отлетала с моих несокрушимых яловых сапог. Слева от меня густая стена хвойного леса с мелким подлеском; справа — пустошь, выбитая скотиной. В лесу работал ветер: сосны гудели, скрипели, качались... Все живое точно вымерло. Сумерки сгущались, наполнялись темнотой, и все окрест становилось мрачнее и безотрадней. Крупными хлопьями повалил снег. Чувствовалось, что не сегодня-завтра ударят морозы, наступит зима...

Они шли, взявшись за руки, и низкое предзакатное солнце било им в спины. Город лежал в руинах. Над куполом далёкого рейхстага алой капелькой крови горело знамя. В тёмном подъезде он долго, жадно целовал её, прижав спиной к перилам. Она, как галчонок, раскрывала рот и смотрела ему в лицо расширенными и преданными глазами...

Фиолетовые буквы на мятой серой бумаге расплылись, обратного адреса или подписи не было. Я был мал тогда, но сердце подсказало: в письме - беда. Торопливо, наискось я разорвал конверт, чуть не испортив вложенный в него лист. Это была похоронка. Мой брат погиб. Не помню, как я дошел до дома, как прятал от матери слезы, припоминаю только, что ночевал на сеновале. А утром, с опухшим от слез лицом и искусанными до крови губами, пешком отправился в райцентр, в военкомат...

Марфа Игнатьевна борщ сварила, картошки нажарила, закусок наготовила; ждала: взгляд то в окно, а там уж стемнело, то на стенку – на часы с зелёными цифрами. Наконец услышала неживое урчание: машина у ворот! Занавеску отстранила – над калиткой, освещённой фонарём, возникла рука; пальцы потянулись вниз, зацепили крючок, опрокинули, тот крутанулся. Сердце заколотилось. Слава крупно вошёл, толстое чёрное пальто с меховым воротником, большая волчья шапка; рукой ей в окно махнул, ворота отворил. Заурчала, засвистела колесом машина, въехала…

Я помню, что фильм «Сталкер» в свое время не произвел на меня должного впечатления. Даже скучно было ждать, когда же наступит конец этой томительной истории. Нет, Андрей Тарковский - не мой художник. Я до сих пор не понимаю, зачем что-либо выдумывать, вымучивать полуфантастические формы, когда жизнь чуть ли не каждый день дарит сюжет для осмысления и быстрого принятия единственно верного земного решения. Действуй! Реальность всегда сильнее фантазии. От нее не спрячешься. Один неверный шаг в сторону и ты - уже в другой реальности и опять – перед выбором. Думай, избегай компромиссов с самим собой, иначе – сталкер навеки поселится в тебе, а вокруг не увидишь ничего кроме зоны...

Серафим Захарович Афонин, в будущем знаменитый сталевар, глава Российского комитета по металлургии встретил войну шестилетним деревенским мальчишкой на липецкой земле. Земле этой суждено было до лета 1943 года стать прифронтовой зоной. Предлагаем его воспоминания в литературной записи Владимира Смыка...

... Ничто еще не предвещало грозных и тяжелых ночей с их пожарищами и смертью, когда юного Ивана провожали на действительную военную службу. Буйно невестилась черемуха в потаенных и скромных кадниковских садах, рассыпалась червонным золотом частушек гармошка, весело пели девушки, родные напутствовали Ивана: " Служи, сынок, с честью!". И верили, что вернется он скоро домой возмужавшим, повзрослевшим. Да и ему самому хотелось мир повидать и себя показать. Не думал-не гадал он тогда, что выпадет на его долю и то и другое. И еще как!

Увидел недавно картину в сибирской глубинке, казалось бы, не очень и примечательную, но словно пришедшую из полузабытого прошлого. Катилась неспешно телега проселком, влекомая седлистым Сивкой-Буркой с лохматыми бабками. Торчали из накидашки деревянные грабли и вилы. Правил лошадкой прокопчённый на солнце «тинейджер» с облупленным носом, а за телегою молча брели три женщины в белых платочках. И вдруг с неожиданной ясностью всплыло в памяти одно далёкое-далёкое воспоминание из деревенского детства…

Каждый раз, услышав гром салюта,
Думаю под россыпью огней:
Нету Дня пехоты почему-то
Среди самых разных славных дней.

Подвиги ее не позабыты.
Это верно.
Хоть кого спроси —
Стало утро Куликовской битвы
Первым Днем пехоты на Руси...

Почему же мне снится война,
На которой я не был?
И горит от темна дотемна
Опаленное небо,
И дороги пылят и пылят,
Пропуская колонны,
И у детских кроваток не спят
Поседевшие жены,
И в землянке стоит тишина
И коптилка мигает,
Лейтенант молодой у окна
Письма мамы читает...